ПАВЛОВСКИЕ ОХОТЫ

Рождаются же люди с золотыми руками: за что ни возьмутся, все у них ладно получается.

А тут весь город такой. Скажете, мол, лишку хватили, где ж такой город разыскать! А стоит он на высоком берегу Оки в семидесяти километрах от Нижнего Новгорода и вот уже более четырех веков зовется Павловом-на-Оке. Люди в городе подобрались мастеровые, смекалистые и азартные.

Запоминайте, кого в Павлове встретить можно.

Если вам решетку ажурную отковать нужно, дымничек на печную трубу сладить или нож знатный выточить — пожалуйте к кузнецам. Спросите только, где мастеров по металлу сыскать, и всяк вам покажет.

Если вы по части гусиных или петушиных боев приехали, то отправляйтесь на окраину города, к частным домам. Там живут знатные петушатники и гусятники. Их бойцовые птицы по всей России известны. В бою чужакам не уступят. Так что племенного гусачка или петушка в курятник только здесь и найдете.

По селам у самого города обосновались мастера лозоплетения. Домашние безделицы из экологически чистого гибкого прута уже в Европе приметили и стали привечать павловских умельцев.

Больше ста лет назад завезли в город черенки лимона. Может, куда и еще завозили, но прижился лимон только в Павлове. Ботаникам известен особый сорт павловских комнатных лимонов. Где вы увидите плоды лимона весом, скажем, в 800 граммов? Только в этом городке у старушек, хранящих секреты, которыми они охотно с вами поделятся. В былые времена отдыхающие с пароходов спешили на базар за лимонами. Медики говорили, что у павловских лимонов особые лечебные качества. Это теперь у окской пристани тихо. Нет пароходов, нет покупателей. А лимоны есть!

Одно из самых мужских увлечений павловчан — канарейки. Гостьи с далеких и теплых островов чувствуют себя здесь замечательно, и знатоки примечают особое пение у павловских канареек.

Все эти городские забавы, которые накопились за века, зовутся здесь охотами. Так и говорят: павловские охоты.

Но мы специально опустим пока одну из охот, чтобы рассказать о ней подробнее. Эта охота из редких. Город Павлово-на-Оке возник как острог при переправе через Оку. По имени первого перевозчика и стал он зваться. Река была порубежьем, посланные сюда стрельцы поставили бревенчатую стену с четырьмя башнями и заступили на государеву службу. Скоро вблизи острога появилась деревушка. Стрельцы попутно оберегали и ее от лихих людей.

К названию Павлов Острог привыкли, и стало оно официальным.

Перепись 1618 года обнаружила в остроге и слободке оживленную торговлю и развитое ремесло. Стрельцам в свободное от службы время разрешалось прирабатывать, и они времени зря не теряли. Дорога через Оку становилась оживленной, а при дороге, пожалуйста, и харчевные избы, и квасоварни, если обувку или одежонку подлатать — и это завсегда можно.

Так к «пашенным» людям прибавились и «непашенные».

Боярин Иван Черкасский, коему «великие государи» пожаловали сельцо за «многое терпение» его родителей, да и самого. был, видать, мужичок из хитрых и сноровитых. Получив Павлов Острог «…с крестьянами и со всеми людьми, и с пустошами, и с мельницами, и лугами, и с перевозом, и с кабаками, и с бортными ухожаями, и с рыбными и звериными ловлями…», боярин смекнул, что доходы от села он получит больше, если предоставит посадскому люду хотя бы видимость свободы. И он сказал перед общим собранием: «…пашите, мастерите, торгуйте, как вас Бог вразумит, только сиротства моего не оставьте». О своем сиротстве он, конечно, слукавил. Доход от села сразу же вырос в четыре раза. Обратил боярин свое внимание и на стрельцов, которым по большей части делать было нечего. Приобщил он их к оружейному делу. Велел ставить кузницы.

Через пять лет о павловских оружейниках уже слава пошла. Неплохо делали стрельцы броню, кольчуги, шеломы, мисюрьки, секиры. Это сейчас в музейной тиши стоит оружие, сработанное в Павловском Остроге безымянным. А тогда знали мастеров: «Мишку — кузнеца ствольного», «Фильку — самопального мастера»… Попали имена павловчан и в книги «Дворцовых Приказов». Похвальное слово отписано «Сеньке — замочному подельщику», «Гришке — кузнечного дела мастеру».

В конце XVII века один из нижегородских воевод в своем донесении правительству назвал Павлово-на-Оке знатным русским селом».

С годами порубежный окский перевоз потерял свое военное значение. Отпала необходимость в охране, стрельцах и оружейниках. И стали павловчане промышлять на российских базарах житейскими товарами. Чего только здесь не делали, но у настоящих мастеров была одна страсть — замки.

Как водится, где мастерство, там и легенды.

Рассказывают, что один павловский мастер повез свои замки в Германию. Разложил он товар на тамошнем базаре и начал торговать. Подошел к нему местный скупщик, купец по-нашему, и захотел сбить цену. Вытащил он из коробочки крошечный замочек и ну его нахваливать: вот, мол, такие замки надо делать, а что у тебя… Мастеровой взял замочек, повертел его, подцепил зубильцем, вскрыл и показал клеймо: «Моя работа и есть!» Скупщику ничего не оставалось, как купить весь товар, что привез мастер.

Давние споры у павловчан с туляками. Много у них общего. Там и тут гусей бойцовских растят и по металлической части друг другу не уступают.

Некогда тульский Левша блоху подковал. Но как же он ее ковал, что она так смиренно ножки и подставляла! Блоха — существо подвижное, так вот Левша прежде на нее ошейничек накинул и замочком к цепочке пристегнул. Можете представить, какими были ошейничек, замочек и цепочка! Так их в Павлове сделали. Без них Левша с делом никак бы не управился. Да тот замочек еще и с музыкой был. Блоха, пока ее Левша ковал, музыку слушала.

Было ли такое на самом деле или придумка все — теперь никто не скажет. Однако реальность поудивительнее легенд будет.

Впервые о миниатюрных павловских замках упомянул заезжий иностранец Кильбургер в 1674 году. Их тогда на торжище по полтиннику за штуку продавали.

В описании «Государства Российского», вышедшем в 1730 году и написанном бывшим пленным шведом Страленбергом, о Павлове сказано:

«…Весь город состоит почти только из кузнецов, их подмастерья разносят в округе на продажу разные железные вещи и между ними маленькие, как горошины, замочки и другие побольше, как белый турецкий боб. Все они с ключами и очень чисто и тщательно сделаны, так что их можно отпирать и запирать. За дюжину таких замков платят полтора рубля и дешевле».

Зимой 1800 года в Павлово приехал служащий библиотеки Московского университета Максим Невзоров. Визит его прошел незаметно, но через три года вышла его книга «Путешествие в Казань, Вятку и Оренбург». Написанная в форме путевых писем, книга открывала для читателей многие города российской провинции.

«Мы обедаем в селе Павловском, стоящем на высоком берегу Оки… Судя по величине его, по множеству домов и по многому жителей его промыслу, торговле и некоторых богатству — оно более походит на немалый город, нежели на село. В нем церквей пять и все каменные, дворов около тысячи, из коих много хороших и до двадцати больших каменных, крестьян около трех тысяч, да сверх того в нем всегда живет посторонних работников около полутора тысяч».

Это о Павлове, а вот о его мастерах:

«Село Павловское можно назвать селением Вулкановым. Взойди во всякий дом, и ты везде увидишь наковальни, молотки, пилы, сверла, шилья и тому подобное. Всякого рода крестьяне трудятся здесь над работою ножей, вилок, ружей, пистолетов, замков и тому подобного…»

Селение Вулканово… Будто бы сам бог кузнецов Вулкан поселился на этой земле.

А вот строчки, заслуживающие особого внимания:

«…В Павлове делают маленькие ружья, в которых весу не более пяти золотников, и замочки, которых, как нам сказали, бывает в золотнике по 400 штук».

Удивления этот факт у автора книги не вызывает. Написал он о нем походя, оговорив при этом: сам, мол, не видел, говорили — за что купил, за то и продаю. Вероятна ли эта цифра? Ее можно было бы считать и ошибочной, если бы не еще одно свидетельство.

Петербургский профессор Евдоким Зябловский, составивший в 1810 году «Землеописание Российской империи», не мог пропустить громкой известности павловских миниатюрных изделий. Он пишет: «Достойно любопытства, что делаемые здесь замочки бывают величиною с горошину и даже столь малы, что, как некоторые объявляют, 320 их весят не больше золотника. Сие, впрочем, невероятно».

Судя по всему, сам профессор такого количества замочков там не видел и высказал сомнение по этому поводу.

Золотник — это 4,3 грамма. Нетрудно подсчитать, что один замочек весил 0,013 грамма. Такие замочки делались вручную, и все зависело от физических возможностей мастера. Логика подсказывает: зачем мастеру было делать такое количество почти невидимых глазу замочков? Где в хозяйстве они могли пригодиться? Кто их будет брать? Взвесить один такой замочек по тем временам было невозможно, значит, взвешивали кучкой.

И все-таки реальны или не реальны приведенные цифры? Сверхминиатюрных павловских замочков той поры не сохранилось Да и трудно себе представить, как ими в быту-то пользовались: моргни глазом — и потеряешь диковинку. Если же эти цифры нереальны, то плохую службу они сослужили.

Многие исследователи павловского кустарного промысла, опираясь на свидетельства Зябловского и Невзорова, вынуждены оговариваться, когда дело касалось миниатюрных изделий: «Со временем слава павловских миниатюрных замочков теряет легендарный оттенок». Обидно, если тот и другой ошиблись, поверив словам.

А между тем мастера не оставляли охоты удивить народ. Жалко, что имена многих так и канули в Лету.

Основателем павловской микротехники считается мастер Колотилов. Он выделывал по 40 замочков весом в золотник. Держал он при себе учеников, которые не остались безымянными. А один из них даже попал в труд начинающего юриста, заинтересовавшегося экономикой, Владимира Ульянова. Внимательно исследуя развитие капитализма в России, он пришел к выводу, что «капиталистическая система производства породила исключительно опытных и знающих в совершенстве свое дело рабочих». Появились «виртуозы… редкостные единицы, возбуждающие изумление исследователей». И как пример — Хворов: «…знаменитый павловский замочник делал замки по 24 штуки на золотник: отдельные части таких замков доходили до величины булавочной головки».

Трудно сказать, с какой булавочной головкой сравнивал исследователь капитализма отдельные части миниатюрного изделия. Замочек Хворова состоял из 21 (!) мельчайшей детали, и вряд ли в этом случае булавочная головка могла служить примером для сравнения.

Справедливости ради стоит оговориться, что среди павловских умельцев было три брата Хворовых. Все они были чрезвычайно талантливы, но наибольшую известность приобрел Михаил. Он увлекся миниатюрными замками, возможно, еще и потому, что его учителем был Колотилов. А какой ученик не мечтает превзойти учителя!

В 1864 году составитель первого экономического обзора Павлова некто Смирнов писал о работе Михаила Хворова: «К сожалению, она вредна для глаз и мало вознаградима. Самый маленький замок стоит всего 6 копеек, а немного покрупнее — 3 коп., и за все это ничтожное вознаграждение человек еще средних лет потерял почти зрение, так что он может работать только с сильными очками. Маленькие замочки он делает летом, а зимой работает покрупнее. Замок этот требуется больше в Петербурге для собачьих ошейников».

Так превзошел ли Михаил Хворов своего учителя? По всей видимости, да. Известно, что он делал замочки по 30 штук на золотник. Больше о нем сведений, к сожалению, нет.